Такого город не видел: перекрытая толпой улица, люди на стремянках, ночующие около кинотеатра школьницы, отмененные занятия, помятые заграждения и скорые, откачивающие особенно впечатлительных... Нет, это не хроника гастролей «Битлз» 40-летней давности. Это приезд Джонни Деппа в Москву с фильмом «Пираты Карибского моря: На странных берегах».
Текст: Сергей Рахлин для журнала «Viva!»
Фото: Максим Ли
— Джонни, какие чувства Вы испытываете, простившись с пиратом уже в четвертый раз?
— Каждый раз, когда готов наш очередной фильм о пиратах, мысли о расставании с Джеком Воробьем неизбежно приходят в голову. Но шестое чувство мне всегда подсказывает: «Мы, скорее всего, увидимся снова, дружок!» И все равно расставаться с персонажем всегда очень печально. Будто теряешь часть себя — ведь ты был Джеком Воробьем несколько месяцев. Вообще, играя любую роль, ты берешь очень много от своей реальной личности — слой за слоем. Такая вот странная кухня.
И все же нельзя забывать, что кино, особенно такое, как «Пираты», — страна фантазии. И что ты не живешь, а все-таки играешь. Что все это как бы «подкачанная» реальность, в которой допустимы преувеличения. И никогда нельзя забывать о том, что ты обязан развлечь зрителя. Заставить его смеяться. Помочь ему спрятаться от его реальной жизни хотя бы на пару часов. Мне сложно сказать, как я это делаю. Вроде какой-то тумблер включаю, как перед запуском ракеты. И пошел отсчет до того момента, как зажужжит камера! Если на все это посмотреть со стороны, то может показаться сумасшествием (смеется).
— Какие мысли и чувства у Вас были, когда прочли сценарий первой части?
— Надо вспомнить... (Задумывается.) Тогда характер на страницах сценария был совсем не такой, каким он стал со временем. Но в нем были ингредиенты, которые меня подтолкнули принять роль. На меня сразу накатили идеи, каким можно сделать этого персонажа. Такое редко случается после первого прочтения сценария. Интересно, я как-то сразу почувствовал, что эта история будет со мной всю жизнь. Как видишь, я уже на четвертом отрезке этого путешествия длиною в жизнь (смеется).
— Чем же Джек Воробей так отличается?
— Он будто имеет быть право абсурдным, нелепым. Мы все, да и большая часть персонажей, иногда позволяем себе быть таковыми, а он живет в мире абсурда, который у него в голове.
— У Вас, Джонни, уникальное чувство юмора для драматического актера. Откуда это берется?
— Я долго снимался в драмах, серьезных психологических фильмах. Честно признаюсь, это несколько депрессивно. А если можно получать удовольствие, да еще и за деньги, разве это плохо? При этом на базовом уровне комедия куда труднее драмы. Как ни странно, чтобы быть смешным, нужно быть в сцене искренним и честным, и даже в чем-то драматичным (смеется). В этом смысле меня вдохновляют такие титаны комедии, как Бастер Китон и Чарли Чаплин.
— Но они же блистали в немом кино...
— В этом-то и штука! Им некуда было отступать. Невозможно было спрятаться за словом (смеется). Они все, что нужно, выражали движением, языком тела, эмоциями, выражением глаз, мимикой!
— Есть какие-то сцены, которые всемогущему Джонни Деппу дались с трудом?
— Ну, прямо скажем, танцор я неважный, так что процесс был требующий подготовки и сноровки.
— А правда, что Вы готовитесь к ролям в сауне?
— Вот мне интересно, журналисты за мной подглядывают что ли? (Улыбается.) Хотя жар стимулирует фантазию.
— Что из российской культуры стимулирует Вашу фантазию?
— Когда-то очень давно я должен был играть Раскольникова. Однако мне лично очень нравится Михаил Булгаков, и я бы с удовольствием сыграл в экранизации его «Мастера и Маргариты».
— К вопросу о творчестве. Когда-то музыка была важной частью Вашей жизни. А что сегодня?
— У меня душа музыканта, и это неизменно, я и сегодня это чувствую, музыка делает мою жизнь более приятной. У музыкантов меньше эгоизма, чем у актеров (смеется). Я рос как музыкант всю жизнь, лет с двенадцати. Музыка всегда была моей первой любовью. Думаю, что до сих пор подхожу к своей работе в кино как музыкант. Как джазист скорее: я знаю ноты, но могу играть и вне написанного, не по нотам. Мне всегда легче находить общий язык с музыкантами, чем с людьми из мира кино. Мой друг Марлон Брандо прекрасно играл афро-кубинский джаз. Но лично я практически всеяден, люблю разную музыку.
— А кто все-таки кем управляет в кадре? Джонни капитаном Джеком или капитан Джек — Джонни?
— Не знаю. (Смеется.) Как только ты вселяешься в характер или он в тебя, персонаж странным образом начинает тебе диктовать разные вещи. Постоянно задаешь себе вопрос: а что Джек бы сделал в этой или в той ситуации? Что можно прочитать между строк? Для меня важнее то, что не сказано словами, чем то, что произнесено.
— Джонни, Вы, как заправский пират, весь в татуировках: они что-то означают?
— Ну, это часть пазла (смеется). Я так их воспринимаю. Это открытки из моего путешествия по жизни. Я начал делать тату с младых ногтей, когда татуировки были табу для актеров Голливуда. Мне было 17 лет, когда я сделал свою первую татуировку: она связана с моим индейским наследием. Потом — мои детки. Вот Лили-Роуз, вот Джек (показывает). Между прочим, мой сын Джек появился на свет до появления моего капитана Джека — просто ирония судьбы (смеется). А тут разные посвящения семье, родным. Моя мама была официанткой в отеле Holiday Inn в Кентукки, и вот ее изображение за работой...
— Как выходцу из простой семьи, Вам, наверное, мешает пристальное внимание к себе и своей семье. Удается сохранить хоть какую-то приватность?
— Жизнь во Франции, где наша приватность как-то защищена, помогает сохранять баланс между необходимостью пребывать на публике и моей частной жизнью. Это делает популярность вполне терпимой. У меня также есть собственный остров, но я не могу там находиться слишком долго. Если бы мне пришлось жить несколько лет вдали от человечества, я бы стал из пальм вырезать скульптуры людей (смеется). Я должен обязательно что-то создавать, творить в компании единомышленников, быть на людях.
— Французское вино любите? Или Вам не близок этот стиль жизни?
— О, боже! Франция, вино... Самое лучшее, что я пробовал, — это Haut-Brion 1989 года. Лучшее время для бокала хорошего вина — ранний вечер, незадолго до обеда. Перед закатом солнца. Детки играют во дворе... Как будто находишься в картине хорошего художника.
— Но вот солнце опустилось, семья отобедала, садится перед телевизором и смотрит фильмы... О пиратах...
— О, нет! Как только детки запускают фильмы с Джеком Воробьем, я поспешно удаляюсь из комнаты (смеется). То же самое, когда они смотрят другие мои фильмы. Я по-прежнему чувствую себя некомфортно, когда смотрю на себя на экране. Зато я проверяю своих персонажей на детях, они, наверное, думают, что папа сумасшедший, когда я начинаю говорить странным голосом. Например, как Вилли Вонка из «Шоколадной фабрики» (смеется).
— Дети комментируют Вашу игру в фильмах?
— Еще как! Только вы не захотите этого услышать (смеется). Но все-таки самый большой комплимент, который я когда-либо слышал, — это когда мои дети говорят, что я самый лучший папа в мире!
— А как жена Ванесса Паради отзывается о Ваших фильмах?
— Она совершенно не объективна. Ей очень нравится мой Джек Воробей. Но больше всего, я думаю, она ценит мою работу в фильме «Эд Вуд» (фильм 2004 года. — Прим. ред.). Можете себе представить? Этому фильму почти 20 лет!
— Какие ценности и традиции Вы с Ванессой культивируете в вашей семье?
— Самая любимая традиция наших детей — открывать долгожданные приятные подарки (смеется). На Рождество, да и по другим случаям. А вообще, как всякие нормальные родители, мы стараемся прививать детям проверенные веками ценности — сострадание к другим людям, честность, справедливость.
— Джонни, Вы и близко не выглядите на свои 47 лет. В четвертых «Пиратах» Джек Воробей решает не пить «эликсир молодости». Представься Вам такая возможность, что бы Вы сделали?
— Ни за что не стал бы его пить...
— И в чем же тогда Ваш личный «эликсир молодости»?
— Чтобы оставаться молодым, не нужно вдаваться в метафизику. Нужно жить сегодняшним днем и не слишком много думать о том, что случилось с тобой в прошлом. Или быть под стрессом ожидания того, что может принести (или не принести) будущее. Его ведь не существует, пока оно не настанет. Я благословлен моими детками, которые делают каждое мгновение моей жизни счастливым. Моя семья дает мне силы жить и двигаться вперед. И мне помогает забывать о возрасте моя профессия, ведь я занимаюсь тем, что так сильно люблю.
