Сегодняшняя мода — это практически полностью продукт западного образца. Редкие примеры вроде Йоджи Ямомото — скорее исключение, чем правило.
Можно возразить, что отечественные дизайнеры в последние годы радуют и новыми коллекциями, и необычными подходами. Однако и их творчество сформировано скорее традициями Европы и США: тенденции, фасоны, стилистика проведения показов. Да и среди непосредственных потребителей фэшн-индустрии, несмотря ни на что, бытует мнение о том, что заграница — гарантия если не качества, то шика. Отчего? Принято считать, что в СССР моды как таковой просто не было, разорвалась традиция стиля, бытовавшая до 1917 года. Насколько это верно? Рассматривая несколько основных периодов, мы обнаружим, что человек есть не только «то, что он ест», но и, несомненно, то, что он носит. Сегодняшний потребительский бум имеет корни не столько вне страны, питаясь массовой культурой Европы, сколько взращенным на полях Родины отношением к стильной одежде как к чему-то редкому, достающемуся по большому блату… стоп! Это уже явления застоя. Разговор о советской моде мы начнем с истоков.
Итак, 20-30-е годы. Главная тенденция во всех областях — революция. Проходя несколько этапов, строится новое общество. Изменения касаются и быта, и бытия советских граждан. Очевидный минус одежды предшествующей эпохи — она подчеркивает социальное неравенство. Это недопустимо в социалистическом государстве. Так унификация становится директивой сверху. Однако, эпоха НЭПа еще продолжает радовать нас отголосками уходящей в небытие империи. И изящные шляпки, и платья с элементами эстетики ар-деко, в подражание античному стилю, и мужские брюки разнообразных фасонов медленно, но верно становятся редкой привилегией исчезающей аристократии.
Главенствующий класс своим родом занятий и образом жизни оправдывает направление функционализма не только в архитектуре, но и в искусстве выбора одежды. Народ с легкостью простился с церквями, а значит, и с заведенным веками порядком «дресс-кода», принятого в связи с канонами: длинные юбки и головные уборы намного легче покинули дамский гардероб, поддерживаемые атеистической идеологией. Эпоха гражданской войны медленно, но верно создавала и образ мужчины нового образца: брутального, презирающего «буржуйские» привычки, в том числе и в одежде.
Правящая верхушка, тем не менее, продолжала брать лучшее из европейских тенденций и прежней стилистики. Александра Коллонтай, например, была не только первой женщиной, занимавшую должность посла. Она была необыкновенна красивой женщиной-послом, что отмечают, глядя на ее портреты до сих пор; но естественно, что природные данные так завораживают только при надлежащем уходе.
Впрочем, разрыв между стилистикой одежды разных слоев общества сохранится еще некоторое время, сопротивляясь наступлению массовых продуктов новых советских фабрик — результатов проходящей индустриализации. Причина была, конечно, не только и не столько в особенностях вкуса, но в технической ограниченности производства а также низких доходах населения. Поэтому первые пятилетки укрепили в бедном населении страны, и поселили в более зажиточном привычку, которая еще проявится в дальнейшем — покупать новую одежду, когда износится старая, не ориентируясь ни на бренды, ни на тренды, которые как раз в эту эпоху появляются в Европе.
Еще одна любопытная тенденция, которая в дальнейшем перейдет в свою противоположность — отказ от национальной символики в любых проявлениях.
Концепция очевидна: создается гражданин государства, основная роль которого — быть гражданином Союза. Все прочее — второстепенно. Впрочем, этот тренд продержится совсем недолго — до следующего десятилетия, не более.
Если мы посмотрим на фасон, то обнаружим эклектику, распространенную, несмотря на попытки властей создать единый стиль советского костюма.
Проблемой являлось и то, что модными были не столько стилистически выдержанные предметы гардероба, сколько «предметы роскоши». При этом критерий роскоши, разумеется, не был определен. В сущности, этот период стал переходным между традиционным понятием красоты, бытовавшим до революции и связанным с аристократией и интеллигенцией эпохи «серебряного века» и образом строителя коммунизма, создаваемого на основе учения Маркса и трудов Ленина. Низкий тогда еще культурный уровень населения, как и искусственные попытки его поднять, не способствовали рождению идеалов «снизу». Образы, диктуемые сверху, были чересчур расплывчатыми.
И все же, сегодня мы можем сказать: «Это тридцатые», когда видим стиль Любови Орловой в ее расцвете: сильной и женственной; когда смотрим на остроносые полусапожки на каблуке-рюмочке, с частой шнуровкой; когда наблюдаем мужчину в длинном темном пальто и широкополой шляпе. Да, юбка-годе, которая вновь и вновь возвращается и на подиумы, и возрождается в коллекциях современной одежды, тоже была введена в широкое обращение именно в 30-е годы ХХ века.
Мода первых двадцати лет Советского союза — почти фантом. Невидимая, загадочная, она стала вдохновителем и основой для многочисленных поколений. Ее эклектичность, рождавшаяся из противопоставления старого и нового, стала приметой времени, частью жизни всего поколения.
